Ганс-Ёжики на Кипре

Повесть

Глава 1
Прадедуля Ганс-Ёжик спал. Спал он на правом боку. Нос его был направлен в открытый иллюминатор прадедулиного кабинета. В этот иллюминатор дул слабый ветерок, приносивший разные запахи. Время от времени комната Прадедули заполнялась ароматом роз, которые цвели на крыле самолёта, в котором жили Ганс-Ежи. То влетал в распахнутое окно запах рыбы, которую сушил на зиму в турбине Папаша Ганс-Ёжик. Каждый запах вызывал у Прадедули соответствующий сон. В ответ на запах роз Прадедуле приснилось, как он в детстве сбежал в Африку, и родители отстегали его за это веткой шиповника. Под запах рыбы Прадедуле приснилось, как родители стегали его шиповником за то, что он в детстве ловил аквариумных рыбок неводом. Прадедуля, в беспокойстве повернувшись на левый бок, поворотил свой нос к стаканчику, в котором на ночь оставлял свою вставную челюсть. Учуяв воду, он увидел во сне море.

Ему снилось, как он идёт по песчаному пляжу и подставляет своё колючее тело ласковым лучам яркого тропического солнца, а море манит его своей прохладой. Прадедуля разбежался и окунулся. Холодная вода подействовала отрезвляюще, и старик проснулся и увидел, что лежит на своей раскладушке, рядом припарковано инвалидное кресло, а на подоконнике клюёт зёрна ручной воробей.

Нечего и говорить, какое колоссальное разочарование испытал Прадедуля. Однако вслед за разочарованием его посетила крылатая мысль: полететь туда, куда не ходят поезда — на остров Кипр. Идея захватила старого Ганс-Ежа целиком. Он вскочил с кровати и, не вставляя зубов, помчался было туда, где по утрам собираются Ганс-Ежи, да вспомнив, что он — инвалид и бегать не может, вернулся и сел в своё инвалидное кресло, а уж потом помчался на нём в собиральную комнату.

В собиральной комнате уже собрались его потомки и те, кто находился на иждивении у семейства Ганс-Ежей. Всего в зале находилось 39 Бормотуков:

Папаша, Мамаша, Тётушка и Дядюшка, Дедуля и Бабуля Ганс-Ёжики;
их 18 детей, племянников и, соответственно, внуков;
два брата-гётмана — Намтёг-Вьер и Намтёг-Пэр, приехавший погостить из Нальчика;
Лёзок и Тыгыдынский Конь;
четыре совершенно одинаковых Шпингалетки, за зиму разжиревших на казённых харчах;
Асырк, Асаблок и его прекрасная, но незамужняя дочь Зубра;
а также Щелк, Рецуаншнезир, Хол и гном Титат-Сорп, приехавший по приглашению Щелка из далёкой Норвегии.
Ганс-Ёжики лакомились огрызками, а их нахлебники — окурками. Запивалось всё это водой из-под крана и «Ачомом».

Прадедуля громко откашлялся и произнёс речь, которая стала одной из лучших речей старого Ганс-Ёжика:

— Дорогие мои потомки, иждивенцы и паразиты! — в ответ на это блоха (единственная блоха, жившая на Прадедуле, в его бороде) довольно кивнула головой. — Мне уже 104 года. Сто четыре года жил я на свете и ни разу не был за границей. Одной ногой я стою в гробу, второю — дышу на ладан. Так не откажите же своему предку, учителю и родоначальнику, кормильцу, поильцу, одевальцу и обувальцу в утехе. Сегодня видел я удивительный сон. Сначала мои покойные ныне родители стегали меня шиповником. Потом они опять стегали меня шиповником. Потом приснилось мне, что я шагаю по пляжу и купаюсь в море. Я думаю, что сон сей есть знамение свыше. Во сне я увидел свою судьбу. Сначала меня стегали шиповником мои покойные родители. Потом стегала меня шиповником жизнь. Теперь должен я поехать на море и гулять по пляжу. Посему предлагаю отремонтировать наш «Боинг» и полететь на Кипр.

Ганс-Ежи, будучи любителями самолётов и приключений, громко закричали «Ура!» и затопали от радости ногами. Сытые иждивенцы, по своей природной наглости, громко рыгнули и не сказали ничего. Прадедуля строго посмотрел на них и сказал:

— Иждивенцев не берём!

Ганс-Ежи опять закричали «Ура!», а иждивенцы мгновенно вспомнили, кто они такие, и закричали в ужасе, что их не возьмут, «Нет!». Ганс-Ежи, находясь в радостном возбуждении, простили иждивенцев и разбежались кто куда — чинить самолёт. Побежали за ними иждивенцы — помогать. Побежим и мы — посмотреть, как работают Ганс-Ежи.

Вот Мамаша Ганс-Ежиха, привыкшая штопать носки, выдернула у себя иголку и пришивает заплатки на крыло самолёта, на хвост, обшивку, кресла и плавки Ганс-Ежат.

Вот Ганс-Ежата, привыкшие лепить жевательные резинки куда попало, старательно герметизируют иллюминаторы, бортовой авиачайник, авиачашки и авиаблюдца.

Вот меломаны Намтёг-Пэр и Намтёг-Вьер сооружают музыкальную систему и соединяют её с кабиной пилотов, чтобы они могли отдавать распоряжения пассажирам.

За самолётом, на полянке, любитель порыбачить Дедуля Ганс-Ёжик отрабатывает с толстыми Шпингалетками посадку на воду. Для этого он наполнил водой бочку из-под огурцов и заставляет Шпингалеток нырять.

А вот на дереве сидит Прадедуля. Он будет вести самолёт. Чтобы научиться летать, он соорудил дельтаплан. Прадедуля прикрепляет к нему своё инвалидное кресло, отталкивается от дерева и совершает крутые виражи и выкрутасы в небе.

На следующее утро был назначен отлёт…

Глава 2
Ночью Прадедуля опять видел себя на берегу моря. Море снова звало Ганс-Ёжика в свои объятия, но старик вновь проснулся, едва окунувшись. На часах было ровно шесть утра. До старта оставалось три часа, за которые предстояло заправить себя пищей, а самолёт — керосином, собрать вещи, поменять неконвертируемые рубли на нечто более конвертируемое и позвонить дальним родственникам.

104-летний Прадедуля стал выполнять эти дела в том порядке, в котором они перечислены здесь. Сначала Прадедуля закусил «Онвогом в масле», а потом запил его безалкогольным напитком «Алок-Акок». «Алок-Акок» был почти также вкусен, как «Ачом» — Прадедуля был за штурвалом и не мог позволить себе употреблять алкоголь.

Затем Прадедуля открыл керобак самолёта и вылил туда весь керосин, какой нашёл. Этого керосина, по его подсчётам, должно было хватить на весь полёт, кроме посадки. Прадедуля планировал спланировать на взлётно-посадочную полосу с выключенными двигателями.

После этого Прадедуля хотел было собрать вещи, но сообразил, что их и собирать-то незачем, ибо Ганс-Ежи, как и все нормальные люди, держали вещи у себя дома, а жили, как ненормальные, в самолёте. Так что вещей собирать не пришлось. Тогда Прадедуля пошёл менять деньги в лесной обменник. Обменяв рубли на доллары по курсу «Один к шести и одной десятой, одной сотой, одной тысячной и три в периоде», он, довольный, вернулся в самолёт, так как обменщица забыла, что в 1998 году рубль подвергся деноминации. Она обменяла его 1000 старых рублей на 6,111(3)*1000=6111,(3) доллара.

После этого Прадедуля стал звонить своим родственникам. Прадядюшка и Пратётушка ещё спали, и звонок телефона, конечно, разбудил их. Весть об отъезде Ганс-Ежей на Кипр они восприняли неправильно, то есть не восприняли.

— Звонят тут всякие, — недовольно проворчал Прадядюшка Ганс-Ёжик и, отвернувшись к стенке, захрапел. Храпом он разбудил Пратётушку. Старушка, проснувшись, определила причину пробуждения неверно, ибо спросонья решила, что причина эта носит скорее мочеполовой характер, нежели звуковой. Сходив на горшок, старушка вновь легла спать.

Все дела, определённые на утро, Прадедуля закончил к семи утра и разбудил всё остальное семейство и прихлебателей, прихлебавшихся и присосавшихся к Ганс-Ёжикам в незапамятные времена.

Оперативно умывшись и почистив зубы, Ежи уселись завтракать.

Завтрак был необычен для этой семьи пищевых извращенцев. Они ели, как это ни удивительно, кукурузные хлопья и запивали их молоком. Впрочем, вскоре они опомнились и на десерт съели зелёное, тягучее и пахучее лакомство «Ёнг», очень популярный в Китайской Народной Республике как отвар из воспаления ногтей. Часы пробили без тридцати девять. Ганс-Ёжики начали готовиться к отлёту. Сначала занял свои места обслуживающий персонал.

Первый пилот — Прадедуля, второй пилот — Папаша, штурман Бабуля и лоцман Дедуля. Бортовой радист и ди-джей Намтёг-Вьер сел на своё место в радиорубке. Затем пришёл черёд бортового повара Мамаши, стюардов Намтёг-Пэра и Тыгыдынского Коня, стюардесс Зубра и Ганс-Ежат женского пола, а также бортового ассенизатора и туалетчика Щелка. Заняли свои места и пассажиры: Титат-Сорп, Асырк, Асаблок, Тётушка и Дядюшка Ганс-Ёжики, 16 Ганс-Ежат, не попавших в персонал, четыре Шпингалетки, которых не взяли в стюардессы по причине их непомерной ширины, из-за которой они еле протискивались по проходу, Рецуаншнезир, а под конец регистрации появился и Лёзок, пообещавший не портить Ганс-Ежам отдых.

Без пяти девять Прадедуля включил двигатели.

— Дорогие пассажиры! Экипаж воздушного судна и капитан Прадедуля приветствуют вас на борту самолёта «Боинг-747», — сказал он в микрофон.

Пока Прадедуля приветствовал Пассажиров, Намтёг-Вьер в своей радиорубке ломал голову над названием авиакомпании, которой принадлежал самолёт. «ЛюфтГанса»? «Брит-Ёж Airways»? «Ё-KLM-Н»? Или, может быть, «Прадедулинские и правнуковские авиалинии»? В конце концов, Намтёг вспомнил название «Эр-Ганс», но и оно ему не понравилось. Пожалуй, «Брит-Ёж Airways» подходило лучше всех.

— Рейс компании «Брит-Ёж Airways» «Токсовский Ганс-Ежатник — Кипр», — сказал в микрофон Намтёг-Вьер, — сейчас начнётся. Продолжительность — три с половиной часа. Температура за бортом — тёплая, в Ларнаке — ещё теплее. Пристегните ремни и не курите. Поехали!

Ганс-Ежи пристегнули ремни и потушили папиросы и сигареты. И только Лёзок проигнорировал просьбу Намтёга.

Прадедуля вдавил педаль газа в пол. Самолёт помчался по лесу, сшибая сосны и ели и оставляя за собой взлётно-посадочную просеку. Проехав с километр по лесу, Прадедуля потянул на себя штурвал, и «Боинг-747» послушно оторвался от земли и взмыл в небо.

Первая минута полёт проходила нормально, а затем самолёт начал проваливаться в воздушные ямы. Однако это продолжалось недолго, и испугавшиеся было Бормотуки понемногу пришли в себя.

Прадедуля вышел на высоту 10000 метров и выровнял самолёт горизонтально, направив его на Кипр. В этот момент самолёт попал в стадо высотных уток. Утки летели в высотных костюмах и кислородных масках. Увидев перед собой «Боинг-747» с заплатками на фюзеляже и жевательной резинкой на иллюминаторах, они стали громко крякать и смеяться, отчего кислородные маски повыпадали из их клювов. Уткам стало нечем дышать, они вошли в штопор и, спикировав, упали в какой-то водоём. Владелец водоёма, увидев уток в высотных костюмах и кислородных масках, решил, что сошёл с ума, и позвонил в «Неотложку». «Неотложка», увидев уток, решила, что тоже сошла с ума и, повязав мужика, легла вместе с ним в псих-диспансер.

А Ганс-Ежи уже летели над Чёрным морем. Настала пора кормления.

Намтёг-Вьер и Тыгыдынский конь раздали всем пассажирам пластиковые коробки с едой. Открыв свою коробку, Дядюшка Ганс-Ёжик обнаружил в ней вот что: «Онвог в масле», лист кресс-салата, маринованный гриб-опёнок, «Трот» и пустую чашку. Ещё — вилки, ложки, ножик и салфетку для подтирания пищи с лица. Всё это он тут же съел с аппетитом. Когда Зубра с чайником пошла разливать всем чай и кофэ, у Дядюшки чашка уже была съедена. Пришлось ему пить чай из носика чайника.

Не будем останавливаться на тех сложностях, которые возникли у Бормотуков в авиатуалете, авиаванной и кинозале. Полёт проходил нормально, а топлива хватило даже на посадку.

Ганс-Ежи прилетели на Кипр.

Глава 3
Для Ганс-Ежей была забронирована целая гостиница. Гостиница называлась «Апартаменты». Это значило, что Ежи и другие Бормотуки должны были себе готовить сами. Апартаменты были очень плохие: туалет в конце коридора, душ на улице, но зато имелись бар — на радость Лёзоку — и бассейн.

Более хозяйственные господа Ёжики побежали в свои квартиры, чтобы отдохнуть и поспать. Более умные побежали спать на раскладушки, расставленные вокруг бассейна. Более энергичные попрыгали в сам бассейн, а более нетерпеливые побежали купаться в Средиземное море, благо бежать от гостиницы до пляжа было недалеко.

В их числе (в числе более нетерпеливых) был, конечно, и неугомонный Прадедуля Ганс-Ёжик. Он, правда, не побежал, а поехал на инвалидной коляске, но, оказавшись на пляже, вскричал:

— Поднимите меня! А теперь несите! Ведите меня!

Ганс-Ежи вели Прадедулю под руки к морю и ввели его по шею. Прадедуля вырвался из их рук и закачался на волнах, как чайка. Лицо его светилось радостью.

А тем временем остальные Ежи купались в бассейне. В этом бассейне, помимо Ежей, плавало много всякой другой дряни: толстые тётки, матрасы и спасательные круги, которые Ганс-Ежи протыкали своими иголками. Впрочем, веселье в бассейне продолжалось недолго, потому что один Бормотук (это был гном Титат-Сорп) выдернул пробку, и вся вода ушла, а новую взять было негде, потому что на Кипре уже четыре года была засуха. Однако находчивые Ганс-Ежи быстро нашли выход из этой сложной ситуации. Они побежали к морю и стали носить воду в бассейн шапками и вёдрами, а Титат-Сорп даже пожертвовал для такого дела своим любимым полиэтиленовым мешком, с которым никогда не расставался.

Тем временем Тётушка Ганс-Ежиха принимала у себя в номере душ. Она не заметила, что вода протекла на соседей снизу. Внизу жил мстительный Тыгыдынский Конь, который, подумав, пошёл к соседям Тётушки сверху. Ими оказался Лёзок, которому Тыгыдынский Конь поведал свою проблему. Для Лёзока не было большей гадости, чем делать ближнему гадости, и он срочно протёк на Тётушку. Тётушка, не знавшая о своей протечке на Тыгыдынского Коня, обиделась и протекла на Лёзока. Вода заполнила его комнату и вынесла Лёзока и Тыгыдынского Коня в открытое окно. Они упали с четвёртого этажа в бассейн, а вода, вынесшая их, завершила заполнение бассейна и даже попыталась перелиться через край. Лёзок и Тыгыдынский Конь принялись плавать по Бассейну, а, поплавав, вылезли и стали загорать на лежаках и раскладушках.

Тем временем Ганс-Ежата мужского пола (а было их 14 штук) смотрели в фойе гостиницы телевизор и видеомагнитофон. Четыре Ганс-Ежонка, которым понравилось герметизировать самолёт, таким же точно способом загерметизировали видик и убежали, а остальные смотрели по телевизору выступление фокусника Дэвида Копперфилда, но он им не понравился. Тогда они стали закидывать его фруктами и овощами, но они не долетали до фокусника, а оставались размазанными по экрану.

Пока Ежата пачкали телевизор, Дедуля Ганс-Ёжик решил покататься на машине. Он быстренько взял «Хаммер» и поехал по дорожке. Ему было невдомёк, что движение на Кипре левостороннее, и потому он очень удивился, что все вроде бы едут по встречной полосе и их не штрафуют. Подумав, он пришёл к выводу, что кипрские правила движения поощряют движение по встречной полосе и вообще нарушение правил. Тогда Дедуля развернулся, при этом, разбив чей-то «Мерседес», и помчался с ветерком в гостиницу, по пути сбив знак «3.1 — въезд запрещён», превысив скорость в два раза и не уступив дорогу полицейскому броневику. Полицейские пресекли действия распоясавшегося Ганс-Ежа, отобрав «Хаммер», права и значок «Член общества автолюбителей».

Зубра, загоравшая около бассейна, соорудила себе купальник из фенек. Однако когда она пошла в этом купальнике плавать, один маленький узелок развязался, и весь купальник развалился на мелкие бусинки, а Зубре, несмотря на всю её красоту, пришлось, прикрывая стыдные и срамные места, бежать переодеваться.

Пришёл вечер первого дня пребывания Ежей и других Бормотуков на Кипре. Ничего не евшие с самого утра, они решили пойти в ресторан и плотно поужинать, однако перед этим — покататься, для пущего аппетита, на велосипедах. Так они и сделали.

Ганс-Ежата получили по трёхколёсному велосипеду. Но, не умея кататься и на четырёх-, и на шестиколёсных, они попадали в кювет и побежали мыться. Взрослые Ганс-Ежи взяли себе горные велосипеды, однако, и у них возникли сложности. Во время переключения передач у Папаши попал в цепь шнурок ботинка, у Мамаши — юбка, у Дедули — плавки, а у Бабули — бусы. Прадедуля, ехавший рядом на своём инвалидном кресле, увидел, как четыре Ганс-Ежа и их велосипеды упали на асфальт, и при этом Дедуля заработал асфальтную болезнь, Мамаша сломала ноготь, Папаша лишился зуба мудрости, а Бабуля грязно выругалась по-китайски. Тётушка и Дядюшка Ганс-Ёжики, ехавшие на прогулочном велосипеде для двоих, оказались единственными из всего семейства, кто ехал слаженно и не падал. Тётушка ехала сзади и задавала ритм посредством битья в барабан, а Дядюшка покорно крутил педали и рулил.

Наконец, Ежи накатались и собрались в ресторан. О том, как они туда ходили, вы узнаете в следующей главе.

Глава 4
И вот Ежи стали одеваться в ресторан. Мамаша надела свою шляпку, Папаша — пиджак, Бабуля и Тётушка — туфли на каблуках, Дедуля и Дядюшка — вязаные кофты a-la «Ельцин у себя в резиденции», Ганс-Ежата — платьица и штанишки. Затем настала очередь остальных Бормотуков. Асаблок подпоясался кушаком, Зубра надела клипсы на уши, в нос и в пупок, Титат-Сорп взял свою гномью кирку, а Тыгыдынский Конь надел золотые подковы с алмазными гвоздями.

Одевшись, каждый Бормотук сходил в туалет и подошёл в фойе, где другие Бормотуки встречались, чтобы идти.

Когда все Бормотуки были в сборе, Прадедуля скомандовал:

— Шагом марш!

Бормотуки затянули строевую «Люблю пикули я поесть молоком» и потопали в ресторан.

Ресторан носил гордое название «Кипрские блюда Куркудаса Эвхаристоу». Приведу в этой книге несколько блюд в качестве примера: осьминоги в кислом соусе, кальмары колечками в муке, рыба — fish , ноги барана с деревенским салатом, мороженое «Фантазия на двоих» и «Алок-Акок». Ещё посетители ресторана могли заказать «Мезе». «Мезе» — это когда каждого блюда подают по чуть-чуть, зато вместе получается многовато. Обычно «Мезе» на двоих хватает на четверых, но Бормотуки этого не знали. Их было сорок, и «Мезе» они заказали сорок порций. Того, что им принесли, вполне хватило бы и на восемьдесят человек.

Ежи умели вести себя в ресторане. Они не орали и не чавкали, поев, клали вилки и ножи в позу «25 минут шестого», не толкали соседа и передавали друг другу хлеб. Зато они не знали, что передавать хлеб соседу справа — не значит отнимать его у соседа слева.

Поев, Ежи заказали водки-селёдки и вина. Выпив, они опьянели и попытались спеть, но не смогли заглушить музыку, игравшую в ресторане. Кстати, о музыке. Это были греческие народные танцы, — например, «Сиртаки». Музыканты, что интересно, не считали музицирование своим единственным занятием. Они также пели, отвлекая посетителей от еды, и вытворяли ужасные вещи: поднимали зубами столы, стулья, инструменты и друг друга, танцевали и постоянно улыбались. Увидев Ёжиков, они решили научить их танцевать «Сиртаки». Ёжики уже ничегошеньки не соображали и стали плясать «Летку-Еньку», «Кадриль», «Лезгинку», «Яблочко», «Грушку», «Сливку», «Вишенку», «Черешенку» и другие танцы фруктовенькой направленности. Поплясав, Ганс-Ёжики сели на свои места.

В ресторане имелся телевизор, по которому показывали чемпионат мира по футболу. Ганс-Ёжики ошалело смотрели, как два ватиканца без удалённых за грубость девяти остальных игроков с Божьей помощью побеждают толпу китайских футболистов, забивая то мяч в ворота, то лишних китайцев ногами, руками, пирогами и сушёными грибами. Когда китайцев осталось одиннадцать, ватиканцы вызвали запасных: Римского Папу, Сына, Дочку, Внука, Внучку и других его внебрачных детей, ибо все Папы Римские дают обет безбрачия. Ну, тут уж и говорить нечего, Ватикан победил, и китайцы с позором покинули стадион.

Увидев на столе пепельницу, Прадедуля Ганс-Ёжик очень обрадовался. Он достал свой подсигар, открыл его и увидел свои любимые «Мальборо с махоркой». Он закурил и исчез в облаке дыма из поля зрения остальных Ганс-Ёжиков.

Щелк, который интересовался всем на свете, обнаружил на столе номер «6» и схватил его. Рассмотрев номер со всех сторон, он вернул его на место, но по природной невнимательности, тупости и даже кретинской невоспитанности поставил его вверх ногами, и 6-й столик стал 9-м. Вскоре Ганс-Ёжикам принесли свиную отбивную, которую заказали себе байкеры, сидевшие за настоящим девятым столиком.

Увидев такое, байкеры взбеленились и устроили драку. Для начала, они стали бить нерадивого официанта бейсбольными битами. Затем бросили биты в окно, разбив стекло, и принялись за Щелка. Не потому, что он перевернул номер (этого байкеры, к счастью, не знали, а то вообще бы убили), а просто так, от злости. Разойдясь окончательно, они разбили телевизор, тарелки с тринадцатого столика, нос Тыгыдынскому Коню, бутылки в баре, часы метрдотеля, фары машины директора и люстру.

Испуганный шумом Лёзок, будучи подлым и трусливым Бормотуком, попытался удрать, но байкеры заметили его и избили до состояния свиной, то есть, простите, козлиной отбивной. Увидев отбивного Лёзока, байкеры вспомнили причину своей злости, и обнаружили у себя разыгравшийся аппетит. Они стали жрать всё подряд: «Мезе» на восемнадцатерых, «Фантазию на двоих», устриц и остриц.

Как только байкеры принялись за еду и отвлеклись от мордобоя, Ганс-Ежи и другие Бормотуки выскользнули из ресторана и пулей побежали в гостиницу. Прибыв на место, они порадовались, что остались живы и по такому случаю решили искупаться в бассейне. Потом они вытерлись полотенцем и пошли спать. И только Прадедуля, в силу своей немощности не купавшийся, удосужился прочитать правила, висевшие на стене: «Просьба не купаться между 7 вечера и 8 утра, когда в бассейн добавляют хлорку, а также не вытираться одним полотенцем на троих». Ганс-Ёж тихо порадовался, что Ежи купались между 11 и 12 ночи, а вытирались втридцатидевятером, не нарушая, таким образом, правила пользования бассейном.

Настала ночь. Завтра предстоял тяжёлый день — поездка в Аквапарк и шоппинг. И потому Прадедуля лёг спать. Над гостиницей сразу повисла тишина, и только цикады свистели в траве, а летучие мыши издавали ультразвуки.

Глава 5
И вот настало долгожданное утро следующего дня. Ровно в восемь утра Бормотуки вышли на автостоянку перед гостиницей, где их уже ждал заранее заказанный автобус. Такого автобуса они ещё не видели, и поскорее залезли внутрь, чтобы изучить его устройство.

Больше всего Ежам понравился кондиционер. Снаружи температура достигала 35°, а в автобусе едва превышала 18°. Однако Лёзок выключил этот кондиционер, и температура в автобусе сразу стала такая, какая положено.

Автобус тем временем покинул стоянку и помчался к Аквапарку, находившемуся в десяти километрах от гостиницы.

По дороге он миновал мыс Греко, где находились разные военные штуки. Зона была запретная, а Шпингалетки любили лазать по запретным зонам. Все четыре вылезли из автобуса и, перепрыгнув через забор, стали бегать по запретной зоне. Вскоре их увидели немецкие овчарки, охранявшие секретные места от непрошеных гостей. Они бросились на Шпингалеток, чтобы покусать их и нанести множественные увечья. Шпингалетки так испугались, что побежали по дороге и скоро догнали автобус с Бормотуками.

И вот Бормотуки приехали на место. Они вылезли из автобуса и побежали кататься с горок, купаться в бассейнах и прыгать с вышек.

Сначала они увидели горку для катания на матрасах. Они взяли по матрасу и стали скатываться наперегонки. Несмотря на требования работников Аквапарка не скатываться всем одновременно, а подождать, пока съедут те, кто пришёл на горку первыми, Ёжики ринулись вниз и устроили кучу-малу.

После этого они отправились кататься по трубе, однако на одном из поворотов Дядюшка Ганс-Ёжик зацепился своими колючками и застрял, а остальные Ежи, катавшиеся по трубе, влетели в него и засорили собой трубу. Тогда работник Аквапарка взял здоровенный вантуз и хорошенько прочистил им трубу. Ежи вылетели с противоположной стороны и, отряхнувшись, помчались дальше.

А дальше им предстояло съехать с самой высокой и почти отвесной горки. Некоторые Ежи испугались и не поехали. А те, что не испугались, стали кататься. Каждый Ёжик, съезжавший вниз, попадал в длинный горизонтальный жёлоб, заполненный водой, останавливался и выскакивал. Когда все Ёжики съехали по одному разу, настала очередь Папаши Ганс-Ёжика. Он отбил себе заднюю часть и больше не поехал.

Домой Ганс-Ёжики вернулись поздно. На улице было уже темно. Однако они не сразу легли спать. Сначала они поужинали арбузом, купленным накануне. Все знают загадку про арбуз: «Внутри — алый, сахарный, кафтан — зелёный, бархатный». К этому арбузу больше подходила загадка «Внутри и снаружи — одним цветом», потому что Ежи не умели выбирать арбузы.

Глава 6
Две недели развлекались на Кипре Ганс-Ёжики. Домой они вернулись весёлые и загорелые, уставшие от отдыха и готовые к новым приключениям.

Прадедуля, Намтёг-Вьер и Папаша сразу сели играть в покер. Прадедуля одним махом обжулил своих соперников. Они подняли скандал и затеяли драку и поножовщину. Все остальные сели завтракать, и завтракали до вечера. Впереди их ждало неведомое будущее. Кто знает, ведь если даже машина сумела понять человека — может быть, ещё не всё потеряно?

Послесловие
Эту книгу О. Ф. Шпал написал, находясь за столом в кипрской гостинице «Plato-Mare Hotel Apts.», что построена в городе Протарасе на берегу Средиземного моря. В течение всего написания он медленно потягивал через трубочку лимонады, молочные коктейли и другие, значительно более насущные напитки.

Сегодня — 18 июля 1998 года. Впереди — неведомое будущее, но я  смотрю в него с надеждой. Раз уж машина — и та сумела понять человека, то уж человек точно поймёт Ганс-Ежей.

How much is the fish?